Женя Короткова родом из подмосковного Пушкино. Врачом она решила стать еще в детстве, хотя родители поначалу были не в восторге от этой идеи – но отговорить не смогли. Женя отучилась на общего хирурга, горела своей специальностью, целый год отработала в крупной и комфортной московской больнице. Потом поняла, что это не то, чем она хочет заниматься, уволилась и почти на год уехала врачом волонтером в Гватемалу.
Покидая клинику Health & Help, она уже знала, что не вернется работать в Москву, а устроится хирургом в небольшую больницу в Нижегородской области. Сейчас Женя трудится в Кольчугинской районной больнице Владимирской области — и идет к мечте работать во «Врачах без границ».
Почему ты выбрала такую непростую специальность, как общая хирургия? И почему сначала пошла на Педиатрический факультет?
Моя школа была при Втором меде, который всегда славился сильным Педиатрическим факультетом. Учителя говорили нам: «Идите на Педиатрический факультет. Вы там детей будете досконально изучать, а все остальное — так же, как на Лечебном». Мне казалось, что благодаря педиатрии и общей хирургии я смогу получить более широкое медицинское образование. В отличие от терапии, хирургия дает возможность многое делать руками. Если на это накладывается опыт той же Гватемалы, где ты сталкиваешься с абсолютно разными ситуациями, получается как минимум интересно. Все это дает мне преимущества в той же диагностике. Сейчас общая хирургия полностью удовлетворяет мои желания: мне нравится то, что я делаю.
Откуда у тебя возник интерес к гуманитарным проектам – «Врачи без границ», «Красный крест», Health & Help?
Сколько себя помню, мне всегда этого хотелось, даже до того, как я поступила в институт. Не знаю, откуда я вообще об этом услышала — может быть, из каких-то фильмов. Меня в свое время поразил музей «Красного креста»: там есть летопись этого движения. У истоков его стояли Флоренс Найтингейл и Николай Пирогов — эти личности мне всегда были интересны, восхищали и вызывали глубочайшее уважение. Я прочитала их биографии и тоже всем этим прониклась. Музей находится в Женеве — общество Красного Креста и Красного Полумесяца базируются там. Это один из моих любимых музеев — я была в нем много раз.
Как ты узнала о существовании именно Health & Help?
У меня всегда была идея поехать куда-то с «Красным крестом» либо с «Врачами без границ». В 2016 году, когда ребята ещё только строились, одногруппница прислала мне ссылку на проект. Мне показалось это очень классной идеей. Я даже позвонила один раз соосновательнице проекта Карине Башаровой, пообщалась с ней. Но потом всё заглохло. А когда я поняла, что пришло время уходить из Волынской больницы, снова позвонила Карине. Тогда еще не было такого отбора, как сейчас: всё было очень просто. Мы пообщались, и она говорит: «Покупай билеты. Учи испанский». Это было в мае 2017 года. Из больницы я ушла в июле и решила устроить себе королевский отпуск на несколько месяцев. Купила билеты на 4 октября. Сама потихоньку начала учить испанский язык.
Почему ты решила бросить работу в крупной московской больнице и поехать врачом-волонтером в Гватемалу?
Я пришла к тому, что нужно делать то, чего хотелось всегда. Очень много в 2017 году пошло наперекосяк. Было такое ощущение, что ты не живешь, а существуешь. В один момент всё это накопилось настолько, что вылилось в спонтанное заявление об увольнении — предпосылки для этого были давно. В моей жизни всегда присутствовал элемент поиска. Когда меня занесло в больницу на Волынке, я поняла, что не этого хочу. Надо было искать дальше. А Гватемала была случайностью. Сначала я думала о Крыме — на тот момент там было очень много вакансий в районных больницах. Но потом вспомнила про Гватемалу. Если бы Карина на тот момент не сказала, что им нужны врачи — возможно, я бы так и не поехала.
Как отреагировали твои родители и друзья, узнав об этой авантюре?
Друзья поддержали, а вот родители сначала не верили, не хотели принимать мое решение, не считали нормальным, что я так надолго и так далеко уезжаю. Сыграло роль, что это Центральная Америка — она всегда славилась преступностью. Поэтому со стороны родителей я встретила достаточно категоричное отрицание. Особенно поначалу. Я прекрасно понимаю, через что им пришлось пройти — это действительно страшно, когда твой ребенок куда-то далеко уезжает.
Ты как-то специально готовилась к поездке?
Из подготовки в первую очередь был испанский. Ему я уделяла не так много внимания. Хотя нашла очень хорошую программу и училась по ней — приложение «Полиглот» Дмитрия Петрова. Плюс изучение лексики — тоже по приложению. Но все равно реальная практика началась уже на проекте. Кроме того, я распланировала финансовые возможности на поездку. Волонтерская работа подразумевает, что у тебя должен быть какой-то запас денег. Еще я встречалась с ребятами и забрала лекарства, которые надо было передать в клинику.
Что тебя удивило, какие были первые впечатления по приезде в Гватемалу?
Я очень устала, потому что мой полет затянулся. Меня встретили волонтеры. Ребята тогда опоздали, и я очень боялась, что мы не найдемся из-за отсутствия связи. Помню, как была рада, когда меня встретили, привезли в отель, и я почувствовала себя в безопасности. Еще там было тепло, а воздух был вкусным и влажным — это я запомнила.
До клиники мы добирались на автобусе — чикенбасе. Это списанные школьные американские автобусы — они обычно очень забавно и ярко разукрашены. Местные водители гоняют на них по горным дорогам только так — и периодически падают. Там люди набиваются, как курочки, поэтому мы их так называем.
Быстро ли тебе удалось найти общий язык с волонтерами, которые уже были в клинике?
Практически все уехали через несколько дней после моего приезда. Но несколько волонтеров оставалось – один парень из Америки, один — из Англии, и один местный гватемалец: они подстраховывали меня, пока я адаптировалась к жизни на проекте. Через месяц приехала очень классная доктор из Бельгии Элин Девильд. Мы с ней вместе жили и лечили людей. С Элин я нашла общий язык сразу, прямо с момента ее появления. Со всеми остальными — тоже довольно быстро. После отъезда Вики Валиковой, соосновательницы проекта, русских волонтеров в клинике больше не оставалось — к этому пришлось привыкать.
Сейчас ты поддерживаешь связь с кем-то из ребят?
Я делю мое путешествие на две части. Одна — это работа с Элин. Вторая — после ее отъезда: приехала доктор Ксюша Егошина, фотограф Макс Тарасов и еще один доктор Женя Белов. С ними мы тогда очень хорошо подружились и до сих пор продолжаем общаться.
Расскажешь о своем обычном рабочем дне врача волонтера в Гватемале?
Вставать приходилось в 7 утра: меня обычно будили голоса пациентов, которые приходят заранее и очень громко разговаривают. Встаешь, умываешься, успеваешь съесть завтрак. Потом идешь принимать людей. С часу до двух у нас был обед. Потом снова проводишь прием. В 4 мы заканчивали, а в субботу работали до обеда. Готовкой занималась редко — не очень умею и не очень люблю. Вечером мы обычно делали что-нибудь вместе, общались, костер иногда жгли. Было классно. Периодически случалась «эмерхенсия» (исп. emergencia — экстренный случай), и надо было кого-то куда-то везти и что-то с кем-то делать. А в воскресенье мы ездили в Момос (Момостенанго) на рынок.
Ты испытывала сложности в общении с пациентами на испанском?
Конечно – особенно первое время: язык жестов пошел в ход практически сразу. Сложности были в особенностях менталитета и общем уровне образованности. Они многого не знают и не воспринимают. Им надо объяснять так, чтобы они поняли, а это сложно сделать на любом языке. Думаю, помогло то, что мне в принципе не слишком сложно общаться с людьми.
Были запомнившиеся клинические случаи, о которых интересно рассказать?
Во-первых, все те роды, на которых я была: до этого я присутствовала на них только один раз в институте. Пришлось все заново изучать и применять на практике. Это было очень страшно. Были, например, две серьезные травмы головы: одна у маленького мальчика, другая — у молодого парня. С ними все хорошо закончилось. Мы их отвезли в Кетсальтенанго – ближайший большой город, где есть больница с нейрохирургическим отделением.
Очень сильно запомнился паренек, который погиб. Они пришли в воскресенье, когда в клинике обычно оставался кто-то один из медиков. На тот момент остался Паскаль — он написал нам, что пришел пациент с жалобами на кашель. Я ему ответила: «Померяй все жизненно важные функции, давление, сатурацию, частоту дыхания, частоту сердечных сокращений. Если все нормально, пусть придет завтра или подождет». Помню, потом мы сидели и пили кофе, и тут приходит сообщение: «Сатурация 55». Мы сразу все бросили. Поймали первую «флетеру» (исп. fletes — местное такси), помчались. Предположили, что это был отек легких на фоне миокардита или какой-то инфекции. Его однозначно нужно было везти в госпиталь.
Мы начали оказывать неотложную помощь, чтобы стабилизировать состояние пациента — он задыхался. Машины у нас тогда не было, поэтому мы ехали на машине его родственников. А они очень не хотели везти его, потому что у них не было прав. Мы им говорили: «Вам не наплевать на права, если у вас такая ситуация?» Доехали с ним до районной больницы в надежде, что там дадут скорую. Но они не успели отправить его в госпиталь. Было очень грустно.
Опыт работы в хирургии тебе помогал увереннее принимать решения в экстренных ситуациях?
Скорее, Гватемала помогла в моей дальнейшей хирургической практике в экстренных ситуациях. А в волонтерство мне помогло то, что в хирургии я научилась работать руками — начиная от постановки катетера и заканчивая зашиванием раны.
Бывали случаи, когда вы спасли человеку жизнь?
У нас была пациентка из относительно обеспеченной семьи из Момостенанго. Это бабушка с тяжелым диабетом, которой мы подбирали дозировки инсулина. Звонит ее родственница и говорит, что бабушке совсем плохо. Все бросили, поехали к ней. Бабушка лежит без сознания. До меня дошло только через несколько минут, что это гипогликемия. Сахар был в пределах нормы. Но для человека, который адаптирован к гораздо более высоким уровням глюкозы, это вылилось в гипогликемическую кому. Мы приезжаем — а там на одной кровати лежит бабушка в окружении рыдающих родственников, а на другой кровати рыдает другая часть родственников. Дали глюкозы. Она на глазах пришла в себя и стала реагировать на вопросы родственников. Это было офигенное чувство.
Вы еще в 2018 году столкнулись с эпидемией гриппа в гватемальской деревне. Расскажи, что тогда было?
Мы остались с Ксюшей вдвоем. Паскаль на какое-то время уехал, а Женю Белова мы еще ждали. Вдвоем было сложно. На прием приходит ребенок с носовым кровотечением и температурой под 40. Мы его слушаем и понимаем, что есть хрипы в легких и одышка. Подумали, что это носовое кровотечение на фоне какой-то респираторной проблемы. Потом приходит еще один ребенок примерно с такими же симптомами. Потом к нам пришли еще несколько семей, у которых заболели дети. Мы поняли, что это эпидемия и что надо закрывать школу. Обратились к директору школы, но он ничего не сделал. В итоге в нашей деревне и в соседних заболели практически все дети. Не очень тяжело, но с высокой температурой и частыми геморрагическими проявлениями. Мы раздали в школе наш запас масок, разделили потоки приема. Объясняли всем, что нужно как можно меньше контактировать друг с другом, а с температурой сидеть дома. Пытались найти эпидемиолога, чтобы со всем этим разобраться, но безуспешно. Потом оказалось, что половина Момостенанго тоже переболела. За все время мы отправили одного ребенка в больницу с очень низкой сатурацией. Остальные переболели дома, и всё достаточно быстро прекратилось.
С какими заболеваниями ты наиболее часто сталкивалась в Гватемале?
Диабета, респираторных инфекций очень много. Гастроэнтеритов много. Ран прилично. Очень часто приходят с болью во всем теле. Мы удаляли зубы, вели беременности. Один раз я удалила огромную липому, которую человек растил 18 лет. Все, что можно сделать под местной анестезией, делали.
Прием и лечение были для пациентов бесплатными?
Есть символическая сумма за прием. Но она очень маленькая, чтобы люди понимали, что просто так прийти за витаминами нельзя. В пересчете на наши деньги — вместе с лекарствами прием стоил около 50 рублей. Но это исключительно добровольные пожервтования: если пациент не может заплатить за лечение даже 1-2 доллара, мы лечим его бесплатно.
Приходилось ли помимо медицинской деятельности вести просветительскую работу — рассказывать о гигиене, питании, первой помощи?
Конечно. Особенно детям — как соблюдать чистоту, почему постоянно питаться фастфудом нехорошо, зачем нужно мыть руки и чистить зубы.
Расскажи, как ты оказывала помощь пострадавшим после извержения вулкана Фуэго?
Это было на третий день после извержения. Какие-то деревни остались без связи. Туда было сложно доехать, там практически не было дорог — не было еды, воды, электричества и всего остального. В координационном центре организовывали бригады и направляли их в разные деревни, я попала в один из таких составов. Тяжелых пациентов сразу отвезли в город, многие скончались. В большей степени это была гуманитарная катастрофа, нежели медицинская.
Как тебе условия проживания в клинике?
Для меня вполне комфортные. У нас были хорошие кровати, теплые одеяла. В душ иногда заползала всяческая живность, но это не так страшно. В плане климатических условий жить там очень здорово — не слишком жарко и не очень холодно. По ночам бывали заморозки, даже до −1°, но в таких случаях мы просто одевались теплее. Днем +20–25°. Бывали дожди, но они быстро заканчивались.
Еда на проекте в основном вегетарианская. Мы ездили в Момостенанго и на рынке покупали продукты — обычные фрукты и овощи. Из специфического — было очень много блюд из кукурузной муки. Еще Гватемала — это авокадовый рай: авокадо дешевые и потрясающе вкусные.
В Момостенанго есть пиццерия и кафешечка, где можно выпить кофе и поесть чего-то вкусного. В магазин тоже можно было зайти и на личные деньги докупить всё, что хочешь из еды. Я часто брала молоко — с ним в Гватемале туго. И нормальных сыров нигде нет — или они страшно дорогие. Это единственное, чего мне хотелось. Хотя нет, еще шоколада.
Тебе удалось попутешествовать по стране?
Всем волонтерам Health & Help полагается отпуск каждые 2 месяца.. Ко мне на Новый год приезжала сестра. Сначала мы хотели в Мексику, но из-за проблем с визой нас туда не пустили. Мы переночевали на границе, а потом поехали в город с чудесным названием Уэуэтенанго. Потом добрались до Шелы, культурной столицы Гватемалы. Съездили на великолепные горячие источники. После выдвинулись на озеро Атитлан — одно из самых туристически развитых мест Гватемалы. Это очень красивое озеро в окружении вулканов. На следующий день сходили на одну из вершин и совершенно замечательным образом познакомились с компанией русских ребят. И у них, и у нас следующей точкой на маршруте было побережье Тихого океана. Мы поехали разными путями, но оказались там в одно и то же время. Потом поехали в Антигуа и сходили еще на один вулкан.
Сколько времени ты провела на проекте?
9 месяцев. Думаю, я больше не поеду на такой длительный срок. Поняла, что мне на таких проектах комфортно проводить 3–4 месяца. Больше тяжело в моральном плане. Самое сложное было уже в конце — находить в себе силы общаться с людьми. Ну и, конечно, скука и тоска по семье.
Проект помог тебе в развитии профессиональных навыков?
Однозначно да. В первую очередь в принятии решений, за которые ты несешь ответственность. Проект расширил мой кругозор и знания о том, как могут жить люди. Теперь я понимаю, как действовать, когда у тебя ничего нет, и как находить информацию, когда тебе никто не может помочь.
С какими чувствами ты уезжала из Гватемалы?
С одной стороны, мне безумно хотелось домой: я очень сильно соскучилась по семье. С другой — когда разные люди уезжали с проекта, я много раз плакала. Те, с кем ты провел так много времени, остаются в твоем сердце: расставание с ними — это больно. По-моему, я плакала и тогда, когда уезжала. Пациенты знали, что я улетаю, и сказали много теплых слов на прощание. Это было очень приятно.
Почему после возвращения из Гватемалы ты вернулась работать не в столицу, а поехала в российскую глубинку?
Мы обсуждали дальнейшие планы с Ксюшей Егошиной, которая приехала на проект в феврале. Я сказала, что хочу поработать в России. Мне хотелось узнать, что такое настоящая Россия — не Москва и не Подмосковье. Я видела, как живут люди в глубинке Гватемалы. А как живут люди вне больших городов у нас, не знала. Ксюша родом из Нижегородской области, и ее родители — врачи. Они помогли мне найти работу хирургом в Варнавинской больнице.
Что бы ты сказала будущим волонтерам проекта Health & Help?
Во-первых, не бояться. Во-вторых, что все проблемы можно решить совместно. Также я бы им посоветовала быть терпеливыми и адекватно оценивать свои возможности. Надо быть готовым к бытовым трудностям, небрезгливым, неприхотливым в еде и не бояться каких-то неудобств. Надо понимать, что в Health & Help, как и на других подобных проектах, людей очень любят и очень ждут. И платить им нужно той же монетой.
